Canada / September 16, 2024
Мой дед, в доме которого я вырос по причине временного отсутствия на горизонте моих родителей, был ровесником 20-го века и к тому же человеком необычным, если не сказать – таинственным. Более подробно я описал его личность и жизненный путь в рассказе «Про моего дедушку», а сейчас хочу поделиться только одним эпизодом из его жизни, который произошел ближе к ее концу и которому я был свидетелем.
Ну как «свидетелем»? Описанные события произошли в середине 1960-х годов, а мне тогда было от пяти до семи лет – так что я хоть кое-что и увидел, но почти ничего не понял. Понимать начинаю сейчас – да и то не всё, да к тому же по каким-то отрывочным воспоминаниям.
Так вот... в течение трех лет (кажется, с 1964 по 1966) каждое лето дедушка зачем-то ездил на своем старом, видавшем виды автомобиле из латвийской Юрмалы в литовский Каунас и зачем-то (до сих пор не пойму, зачем) неизменно брал в эти поездки и меня.
Помню, мы всегда подъезжали поздним вечером к высоким, ржавым железным воротам небольшого ветхого деревянного дома на окраине Каунаса. После сигнала клаксоном ворота открывал очень старый еврей, одетый во все черное, дедушка загонял машину в небольшой двор, после чего старик быстро закрывал и запирал ворота. Во время первой из таких поездок дед представил нас друг другу, назвав старика Наполеоном. Сейчас я предполагаю, что это скорее всего была кличка, но тогда я думал, что это было его имя.
Наполеон был высок ростом и имел орлиный нос, а также - длинную бороду, пышные усы и достаточно густые для его возраста волосы на голове. Очевидно, в далекие годы его молодости вся эта растительность была иссиня-черного цвета, но на момент нашего знакомства она была изрядно разбавлена серебром седины. Особо выделялись его слегка зауженные бледно-голубые глаза, которые пронизывали собеседника насквозь. Глаза эти имели слегка ироничное, если не сказать – циничное выражение и напоминали глаза старого, но матерого хищника.
Дедушка и Наполеон всегда разговаривали друг с другом по-немецки (я тогда этого языка почти не понимал, но дед владел им в совершенстве, да и Наполеон, судя по всему - тоже, а литовского языка дедушка не знал), ну а со мной оба говорили по-русски. После нехитрого ужина мы с дедом ложились спать в приготовленной для нас комнате, а на следующее утро, после утреннего кофе дедушка на полдня уходил в город по каким-то своим делам, а я оставался в обществе Наполеона. Перед уходом дедушка по-военному четко инструктировал меня: «До моего возвращения сиди здесь, читай свою книжку или рисуй, слушайся Наполеона и, если тебе что-то понадобится, - обращайся к нему».
Я честно исполнял данные мне инструкции и занимал себя сам, сидя в большой комнате, которая одновременно являлась столовой, гостиной и кабинетом хозяина, не докучая Наполеону, а Наполеон также не докучал мне, делая какие-то свои домашние дела. Комната была обшита потемневшими от времени деревянными панелями и скупо обставлена добротной, но изношенной антикварной мебелью: обеденным столом с четырьмя стульями (за этим столом я как раз читал и рисовал в отсутствие деда) и то-ли письменным столом, то-ли верстаком Наполеона, заваленным какими-то бумагами и инструментами. Еще одной особенностью наполеоновского жилища были абсолютно голые стены, на которых не было ни картин, ни фотографий, ни каких-либо других украшений.
И вот в один из таких дней я решил обратиться к Наполеону за разъяснением, которое мне в тот момент показалось необходимым.
«Скажите, Наполеон, - начал я – а как звали Вашего отца?»
«Хм... А почему это вдруг тебя заинтересовало? – Ответил Наполеон вопросом на вопрос, и на его обычно бесстрастном лице на несколько секунд промелькнуло удивление.
«Но ведь вы же вроде бы русский, - ответил я (а в то время я по простоте душевной полагал, что евреи и русские – это одно и то же) – а значит я должен обращаться к вам по имени-отчеству».
«А-а... Таки ты у нас воспитанный мальчик! – Наполеон расплылся в ироничной улыбке – Ну, в таком случае можешь называть меня... ну, скажем... Наполеон Львович».
На том и порешили, и с тех пор я именно так его и называл. Ну, а во второй половине дня возвращался дедушка, и мы вдвоем ехали в центр Каунаса «развлекаться» (как это называл дед). Развлечение подразумевало прогулки по красивому старому городу, поедание мороженого, посещение музеев и, наконец, - ужин в хорошем ресторане. А на следующее утро мы, попрощавшись с Наполеоном, уезжали домой.
Не знаю, отчего я вдруг вспомнил этот эпизод, но, быть может, кому-то он будет интересен.
Comments